Форум о разных аниме

Объявление

Администрация: Железная Дева Джин, Селин Нейт, *Морико*, Kiera Perri. Приветствие: Доброго вам время суток!На форуме заканчиваютеся последние приготовления. Если у вас есть предложения для улучшения нашего форума обратитесь к администрации
Модераторы:Shailo Kou, Poison, Sakura, Инь, Николь.
Регестрируйтесь, иначе ничего не увидете! Наш баннер: Shaman
Уважаемые пользователи, связи с небольшими проблеммами на форуме чтобы отправлять сообщения нажимайте кнопку "Загрузка" а не "Отправить".
"
Приветствую на нашем форуме. Мы рады вас видеть здесь.Основные анимэ обсуждаемые здесь: Shaman King, Naruto и Сейлор Мун. Остальные анимэ ищите в рубрике "Другие анимэ". Если вы не нашли здесь ваше любимое анимэ, то сообщите администратору. Надеемся, что вам здесь понравится.

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Форум о разных аниме » Япония » Японкое искусство>>


Японкое искусство>>

Сообщений 1 страница 7 из 7

1

Искусство Японии
Даже столь краткое знакомство с художественной культурой Японии от древнейшего периода до 19 века позволяет нам почувствовать всю ее самобытность и представить богатство, создававшееся на протяжении более двух тысячелетий. При всех изменениях, которые происходили в японской культуре на протяжении веков, природа всегда оставалась главным объектом внимания, центральной темой. В разные эпохи восприятие прекрасного менялось. В 9 – 11 веках под влиянием буддийского учения идеал красоты был связан с грустным очарованием. В 15 – 16 веках дзэнские наставники, обучая искусству чайной церемонии, открывали красоту в обыденном и неприметном. С развитием городской культуры в 16 – 18 веках опять произошли изменения в понимании прекрасного. Но стремление найти и открыть эту красоту постоянно питало общую художественную направленность японской культуры, влияло на внутренний мир людей и их отношение к окружающему. 

Что же влияло на развитие Искусства Японии?

Художественная культура Японии развивалась в течение многих веков. За этот долгий период были созданы выдающиеся произведения, вошедшие в золотой фонд мирового искусства. Японский народ создал многоликий и необычный мир художественных образов и форм, в котором воплотилась история его жизни, бытовой уклад, верования и суждения о прекрасном. Одной из наиболее характерных особенностей японской культуры стала широкая ассоциативность, легшая в основу ее образной системы. Поэтичность мышления японцев проявилась в многозначности содержания созданных им художественных предметов, отражающих представления о природе и мироздании.

Известно, что историческую судьбу каждого народа в значительной мере определяют географическое положение, природные и климатические условия. Островное положение Японии привело к относительной изолированности японского этноса и сохранению вплоть до современности его однородности. Восхищение красотой необычайно богатой и разнообразной природы Японии, умение наслаждаться каждым ее мгновением стало особенностью национального характера и получило прямое выражение во всех видах искусства. Особое внимание к жизни природы, связанное с зависимостью от ее стихий (тайфуны, землетрясения и т. д.), повлияло на отношение к ней как к живой и чувствующей. Поэтому не только деревья и травы, птицы и звери, но даже реки, горы и камни представлялись японцам воплощением духов, божеств – Ками, которые влияли на жизнь людей во всех ее проявлениях и, соответственно, требовали к себе внимания и хорошего отношения. Ками подносили подарки, посвящали ритуальные песнопения и танцы. Такое почитание духов природы, древние магические  обряды и легли в основу национальной религии синто ("Путь богов"). Культ предков также был важным компонентом синтоизма. Считалось, что каждый род имел своего прародителя. Например, предками знатных и богатых родов считали небесных богов, менее знатные вели свое происхождение от земных божеств. В японской мифологии нет единого творца. В завершении космогонического процесса  главная  роль  принадлежала богам супругам Идзанаги и Идзанами. Их старшая дочь Аматэрасу стала главным солнечным божеством, и, как свидетельствуют мифы, именноот нее ведет свое начало японский императорский род. Все правители Японии считаются ее потомками.

В первые века нашей эры синтоизм был основой духовной жизни японского общества. В 6 веке из Китая через Корею начинается распространение буддизма, в Японии он официально утверждается в 538 году. Буддизм в Японии проявил большую гибкость в приспособлении к местным условиям и сосуществованию с местной религией синто. Первоначально  буддийские  божества уравнивались с синтоистскими, с течением времени учение буддизма стало оказывать все большее воздействие на общественное сознаниеи на развитие всей японской культуры. Самое большое влияние на развитие художественной культуры Японииоказала буддийская секта Дзэн, учение которой было широко распространено с 12по 13 века. В своем развитии от глубокой древности до 19 века японское искусство прошло целый ряд важнейших стадий, связанных с эволюцией общественных отношений.

С распадом первобытнообщинного строя и образованием первого государства начался длительный период феодализма, который принято делить на несколько этапов. Раннее средневековье условно совпадает с эпохой Камакура (конец 12 – начало 14 веков), зрелое средневековье приходится на 14 – начало 17 веков, на так называемые эпохи Муромати и Момояма. И, наконец, позднее средневековье 17 – 19 веков обозначается как эпоха Эдо или Токугава. На каждом из этих этапов отмечается высокий расцвет различных видов и жанров творчества. В древний период Нара (7 – 8 века) это были архитектурно-скульптурные ансамбли буддийских монастырей, в 12 веке (эпоха Хэйан) – памятники религиозной и светской живописи, в 13 веке самобытный скульптурный и живописный портрет, в 14-16 веках произведения ландшафтной архитектуры, знаменитые японские сады, росписи на ширмах и стенах дворцов и замков 16 – 18 веков. Завершающий этап средневекового искусства Японии ознаменовался расцветом городской культуры, подарившей миру великолепные произведения  графики, театральные постановки театра Кабуки, поэзию трехстиший – Хайку и многое другое.

0

2

Древний период (эпоха Хэйан)

Со времен Древнейшего периода японской культуры сохранились главным образом изделия из керамики. По способу их изготовления, формам и орнаменту мы многое узнаем о людях того далекого времени. Художественная деятельность этой эпохи была неразрывно связана с первобытной магией и с материальной культурой. Во время археологических раскопок было найдено множество разных по форме сосудов различного назначения. Они были вылеплены от руки и обожжены в простой яме.
Их формы получались путем выкладывания спиралью жгута из глины. При обжиге сосуд обматывали травяной веревкой, которая, выгорая, оставляла декоративный след. Отсюда и произошло название этой керамики, а затем и самой эпохи – Дзёмон ("след веревки"). К периоду дзёмон относятся и глиняные фигурки – догу, олицетворявшие силы природы и, вероятно, служившие оберегами. Обычно их размер не превышал 25 см.
300 г. до н. э. – 200 г. н. э. обозначаются в японской историографии термин ом яёй. В этот период появляется керамика утилитарного значения, выполненная на гончарном круге.
Период с 3 до начала 6 века японские историки обозначают словом "кофун" ("курган"), так как большое значение в это время приобрело возведение курганных усыпальниц представителей знати. Курганы были связаны с культом предков, и вокруг них стали строить ограждения из глиняных цилиндров – ханива. Эта изгородь располагалась сразу за рвом, и вместе они составляли двойную преграду на пути к погребению.
  Название "ханива" ("глиняный круг") происходит от техники их изготовления. Влажную глину раскатывали в цилиндр, который резали на куски и вынимали из них середину. Полученные кольца складывали в столбик друг на друга, заглаживая швы. Такая изгородь из глиняных столбиков окружала магическое пространство, внутри которого размещали скульптуру, изготовленную аналогичным способом. Скульптура воспроизводила людей за разными занятиями, животных, дома, утварь.
Самый значительный памятник древнего периода – архитектурный комплекс синтоистского святилища в Исэ, возникновение которого относится к первым векам новой эры.
Он расположен в горной лесистой местности и состоит из двух святилищ: внутреннего – Найку, посвященного богине Аматэрасу, и внешнего – Гэку, посвященного божеству злаков Тоёукэ. Каждое состоит из множества построек, исполненных из тщательно обработанного неокрашенного дерева. Здания подняты на столбах над уровнем земли и окружены четырьмя рядами изгороди. Их архитектурные формы восходят к древним амбарам, где хранился урожай.
Принятие буддизма в 6 веке было важнейшим событием в истории Японии. С буддизмом страна приобщалась к богатейшим многовековым культурным традициям Центральной, Юго-Восточной Восточной Азии и тем самым переходила на новую ступень развития.
Пришедший в Японию из Китая через Корею буддизм стал носителем новых форм искусства. Китайские и корейские мастера сооружали первые буддийские храмы и монастыри. До наших дней сохранился возведенный в первые годы 7 столетия храмовый ансамбль Хорюдзи, построенный в соответствии с китайскими канонами. В центре обширного комплекса – прямоугольный двор, окруженный крытыми галереями с воротами с южной стороны и залом для проповедей с северной. Внутри двора помещается главный Золотой зал (Кондо) и возвышающаяся на 32 метра пятиярусная пагода, завершающаяся шпилем с девятью кольцами – символом буддийских небесных сфер. Алтарная скульптурная композиция в интерьере храма была главной святыней и его центром. Она строилась наподобие сцены: на алтарном возвышении размещались статуи в определенном порядке, в соответствии месту божеств в пантеоне. В центре помещалось изображение Будды, по сторонам от него располагались статуи бодхисаттв. Ближе к краям алтаря стояли защитники веры, иногда в облике грозных воинов. В Золотом зале Хорюдзи центр алтаря занимает Триада Сяка (Троица Будды Шакьямуни) – выдающийся образец ранней буддийской скульптуры Японии. К обнесенному оградой пространству вокруг Золотого зала и пагоды примыкает другая часть комплекса, в центре которого расположено восьмиугольное здание Юмэдоно (Зал мечтаний). Здесь находится близкая по стилю к Триаде Сяка статуя Гюдзэ-Каннон.
Наряду с архитектурой и скульптурой с буддизмом оказались связаны и другие виды искусства –живопись, резьба по дереву и металлу, литье, чеканка, вышивка. В интерьере Золотого зала Хорюдзи сохранились роскошный балдахин над Триадой Сяка с резными фигурками небесных музыкантов, миниатюрный ковчег в форме храма, так называемый алтарь Тамамуси, украшенный лаковой живописью, а также настенные росписи конца 7 – начала 8 веков с изображением буддийского рая и фигур ботхисаттв.
Первое десятилетие 8 века ознаменовалось строительством новой столицы, города Нара, называвшегося по китайской моде Хэйдзё-кё (Цитадель мира). План ее повторял китайскую столицу Чанъань и представлял собой прямоугольник, ориентированный по сторонам света и разделенный центральной магистралью на правую и левую части. Большое место в городе занимали грандиозные по масштабам монастыри с торжественными открытыми площадями для проведения государственных церемоний. Наиболее полно весь пафос архитектуры той эпохи выразился в комплексе Великого Восточного храма Тодайдзи, ставшего главной государственной святыней и залом для колоссальной бронзовой статуи Будды Вайрочана – "Всеозаряющий свет", божества Вселенной. Отсюда второе название храма: Дайбуцудэн – Зал Большого Будды. После многих неудач статуя высотой 16 метров была отлита. Лицо Будды имело пятиметровую ширину, ладонь – почти четыре метра. В течение столетий и сам храм, и статуя неоднократно разрушались, и сейчас мы можем судить о них лишь по реконструкциям 18 века. Как и в Хорюдзи, в комплексе Тодайдзи находятся великолепные образцы скульптуры 8 века – периода высокого расцвета этого вида искусства.
   Помимо главного ансамбля Тодайдзи в Наре находилось еще немало храмов и монастырей, где хранились выдающиеся памятники буддийской скульптуры 8 века. Среди них ансамбль Якусидзи, со знаменитой восточной пагодой. Признанный шедевр бронзовой пластики – Триада Якуси из храма Якусидзи включает фигуру сидящего Будды-врачевателя и стоящих слева и справа от него ботхисаттв. Золотой зал ансамбля Тосёдадзи – один из самых красивых храмов Нара, где помимо статуй буддийских божеств находится самый ранний в Японии образец портретной скульптуры основателя монастыря монаха Гандзина, приехавшего из Китая знатока буддийских текстов.
   В 794 году столицей японского государства стал город Хэйан-кё (современный Киото) – "Столица мира и спокойствия". По наименованию столицы вся эпоха обозначается как эпоха Хэйан. Это был один из самых значительных периодов в истории японской культуры, по праву называемый классическим. На основе переосмысления китайских образцов постепенно складывались национальные формы искусства: светской архитектуры, живописи и литературы. Облик храмов и монастырей значительно изменился. Исчез открытый простор грандиозных ансамблей, ясность и четкость планировки, монументальность форм. Скульптура стала тесно взаимодействовать с живописью, роль которой в интерьере храма заметно возросла. Бурное развитие буддийской живописи было характерной чертой ранне хэйанского периода. Ей свойственны мистическая отвлеченность, символизм в трактовке изображения божеств. Наиболее полное выражение это получило в картинах-иконах мандала, представлявших собой сложную графическую схему устройства мира, в центре которой помещалось главное божество Дайнити-Нёрай, а вокруг него множество других божеств. Второй тип буддийской живописи – это изображения божеств-защитников веры, предстающих в образе устрашающих демонов на фоне языков пламени. Особенно популярным персонажем был страж Фудо Мёо, наделявшийся доброй властью, несмотря на свой грозный облик.
    С увеличением роли амидаизма, где важной частью учения было представление о природе как о воплощении сущности Амиды-Нёрай, который выступает почитателем ее красоты, в архитектуре складывается новый тип буддийского храма – Амида-до (Зал Амиды), напоминавший скорее дворец представителей аристократического сословия. Смысл такого дворца-храма состоял в воспроизведении прообраза рая Амиды на земле. Такие храмы возводились не только близ столицы, но и в провинции. Один из самых великолепных храмов Амиды располагался в монастыре Бёдоин близ Киото, известный также как храм Феникса из-за изображений этой фантастической птицы на кровле. В интерьере помещалась главная святыня храма – статуя Амиды-Нёрай, сидящего на лотосовом троне под пышным резным балдахином на фоне великолепного нимба. Статуя приписывается мастеру 11 века Дзётё. В его мастерской впервые началось изготовление скульптуры в технике ёсэги, когда фигура собиралась по частям, в отличие от более ранней техники вырезания статуи из цельного куска дерева.
Самые главные художественные открытия периода Хэйан, оказавшие сильное воздействие на дальнейшие пути развития японской культуры, были сделаны в светском искусстве – архитектуре, живописи, музыке и каллиграфии. В значительной мере этому способствовала начавшаяся с конца 9 века изоляция Японии от внешних влияний. В эту замечательную эпоху, культура которой связана с творческой активностью узкого круга столичной аристократии, завершается процесс переосмысления старых традиций, связанных с Китаем, вершины своего звучания достигает национальная поэзия, возникает и за сравнительно короткий срок поднимается на поразительную высоту японская проза, высшим достижением которой становится "Повесть о Гэндзи" писательницы конца 10 века Мурасаки Сикибу. Происходит сложение принципов так называемой живописи ямато-э ("японская живопись"), по своим темам и сюжетам связанной с жизнью хэйанской аристократии. Она появляется вместе с развитием архитектуры синдэн-дзукури, то есть жилой архитектуры. Ее конструктивные особенности создавали предпосылки для появления живописи, так как единое большое пространство интерьера разделялось ширмами, украшенными живописью и стихами. Один из основных типов ямато-э – горизонтальные живописные свитки, иллюстрировавшие литературные произведения и перемежавшиеся частями текста. Выдающееся произведение такого рода – иллюстрации к 54 главам романа Мурасаки Сикибу "Повесть о Гэндзи", относящиеся к началу 12 века и приписываемые художнику Фудзивара Такаёси. В настоящее время сохранилось лишь 28 частей текста и 20 фрагментов иллюстраций. Внешняя канва Повести – любовные приключения прекрасного принца Гэндзи. Следуя за перипетиями его жизни, читатель непосредственно включается в стиль придворного быта, участвует в дворцовых церемониях, наблюдает душевные движения, сопровождающие те или иные поступки персонажей. Такие свитки (Гэндзи-моногатари-эмаки) рассматривали на низком столике, постепенно разворачивая с одной стороны и сворачивая с другой, что и повлияло на их композиционное построение.

0

3

Раннее средневековье (эпоха Камакура)

Вторая половина 12 века в истории Японии прошла под знаком борьбы за власть двух крупнейших феодальных кланов – Тайра и Минамото. В результате победы военачальник Минамото Ёритомо провозгласил себя сёгуном – военным правителем страны. Резиденция сёгунов находилась в Камакура, объявленной новой столицей. Отсюда возникло и наименование периода – Камакура. Установление сёгуната явилось утверждением нового социального уклада: господства феодального сословия буси (самураев). Естественно, что камакурская культура полностью отрицала изнеженность и культ чувств хэйанской аристократической культуры. Для утверждения идеалов мужественности и силы требовались иные образы, иные художественные формы. Камакурская литература включала значительные элементы народного творчества, что проявилось в создании военных эпопей – гунки, иллюстрации к которым и стали темами живописных свитков-эмаки.
   Для камакурской культуры характерен интерес к реальным событиям жизни, к личности человека. С этим был связан высокий расцвет портретного искусства в скульптуре и живописи того времени.
  Утверждение новых общественных идеалов требовало и соответствующих архитектурных форм. Их появлению способствовало обращение к памятникам 8 века. Новые правители страны хотели предстать хранителями традиций монументального зодчества прошлого как выражения силы государства. На восстановление нарских храмов собирались огромные средства по всей стране. При них были созданы большие скульптурные мастерские, которые возглавили прославленные скульпторы того времени Кокэй, Ункэй и Кайкэй. С их творчеством и их школой связан последний высокий расцвет японской буддийской скульптуры. Монументальные статуи стражей с их мощью, экспрессией жестов, мимики были воплощением новых идеалов эпохи. Тяга к достоверности и натурности свойственна многим работам Ункэя. До наших дней дошли изображения легендарных индийских патриархов Сэссина и Мутяку, выполненные около 1208 года.
   К шедеврам живописного портрета относится приписываемый художнику Фудзивара Таканобу портрет военачальника Минамото Ёритомо, изображенного в парадной одежде. Существенно изменилась и живопись на свитках, ее главной особенностью стало утверждение повествовательного начала.
    Появились произведения, иллюстрировавшие легенды, полные драматических эпизодов и активных действий людей. Их герои – простолюдины, представители низших социальных слоев общества. Наряду с портретной живописью самое яркое явление камакурского периода – повествовательные свитки эмакимоно, сюжеты которых связаны с героическими эпопеями – гунки. Самый выдающийся памятник – иллюстрации к "Повести о войне годов Хэйдзи".
   Быт камакурских воинов существенно отличался от быта хэйанской аристократии. Соответственно изменились и предметы, наиболее важные для их жизни. Теперь все внимание обращалось на оружие и доспехи. Основным оружием самурая, помимо лука со стрелами, был меч. Но он был не просто оружием, а символом воина, его мужества и доблести, поэтому даже сам процесс изготовления клинка обставлялся как торжественный ритуал. Клинок формировался из многих полос железа, сваренных между собой в процессе плавления и проковки. Очень сложной была процедура закалки клинка, его шлифовки и заточки. Затем легкий, прочный и острый клинок меча поступал в руки оружейника-ювелира, который тщательно украшал рукоять и ножны

0

4

Зрелое средневековье (эпоха Муромати)

В 1333 году один из представителей феодального дома Асикага захватил Киото. По наименованию одного из районов Киото, где находилась резиденция Асикага, период правления этого сёгуната стали именовать эпохой Муромати. 14-16 века были временем, когда в японской культуре постепенно объединились противостоявшие друг другу две струи – хэйанская и камакурская. Наряду с усилившимися китайскими влияниями это способствовало сложению новой культуры зрелого средневековья. Культ героизма, суровая мораль бусидо продолжали существовать, но в более отвлеченной форме, рядом со стремлением к утонченной роскоши быта и еще более развитым, чем прежде, культом природы. Государственную поддержку получило учение Дзэн, монастыри этой секты превратились в крупные культурные центры. Под влиянием Дзэн сложилась новая эстетическая концепция. Красоту учили видеть в простом и обыденном, в неярком и неброском. Эта идея повлияла на изменения форм как религиозной, так и светской архитектуры.
  Подлинных произведений архитектуры 14-15 веков до нашего времени дошло немного. Среди них Кинкакудзи или Золотой павильон, построенный в 1394 году, и Гинкакудзи или Серебряный павильон, построенный в 1489 году как вилла сёгуна Асикага Ёсимаса и позже ставший буддийским храмом. Смысл таких произведений, их содержательность раскрываются лишь в сопоставлении с природой, архитектура и природа становятся равнозначными частями художественного образа.
   Но природа естественная не могла войти в это единство, она должна была быть художественно преобразована мастером сада в соответствии с теми же принципами, которыми руководствовался и архитектор павильонов. Сад являлся необходимой составной частью этой архитектуры, так как здесь была важна сама идея связи, слитности внешнего и внутреннего пространства. 14 – 16 столетия – время высокого расцвета искусства японских садов, ставшего одним из важных открытий средневековой эпохи.
   В 16 веке происходила тщательная разработка каждого элемента сада с точки зрения его символического смысла. Идея символического сада была воспринята из Китая, но получила совершенно особое выражение у японских мастеров. Сад, созданный лишь из камней и песка, – это так называемый "сухой пейзаж" (карэ сансуй). Искусство расстановки камней считалось самым главным, от чего зависел смысл сада, его образ. Шедевры такого типа садов находятся в Киото – сад Дайсэн-ин в монастыре Дайтокудзи и сад Рёандзи.
Под влиянием учения Дзэн получил распространение так называемый культ чая или чайная церемония. С чайным действом были связаны и особые сады тянива, ставшие необходимой частью специального архитектурного сооружения для проведения чайного ритуала.
   Со второй половины 13 века в повествовательной живописи ямато-э постепенно стала возрастать роль пейзажа как среды жизнедеятельности людей. Сложившаяся на континенте в 11-12 веках художественная концепция пейзажа, воплотившаяся в формах монохромной живописи тушью (по-японски – суми-э или суйбокуга) выдвигала новую для искусства Японии идею воплощения мира природы в его грандиозности, целостности и космическом величии. Это была принципиально иная художественная система, основой которой был концептуальный пейзаж "горы-воды" (по-японски – сан суй). "Горы-воды" – это не просто обозначение сюжетных мотивов, но указание на главные первоначала мира, их материальное воплощение: гора считалась воплощением светлого, положительного начала – ян, а вода – темного, отрицательного – инь. Взаимодействие и созидательную силу этих первоначал и должен был выразить художник в своем пейзаже. С середины 14 века монохромный пейзаж становится преобладающим видом живописи, развиваясь главным образом в монастырях секты Дзэн. Постепенно в дзэнской живописи сложился свой особый круг сюжетов: воображаемые портреты святых подвижников прошлого, образы богини милосердия Каннон, основателя секты Дарума, мудрецов Кандзана и Дзиттоку, а также разнообразные природные мотивы – цветы, птицы, животные, пейзажи. Созерцание такой картины, по учению Дзэн, как и созерцание реальной природы, открывало путь к постижению Истины Бытия, к "просветлению" – сатори. Такие картины вывешивали на стене или в специальной нише – токонома к определенным случаям, в остальное же время они хранились в свернутом виде в футлярах. Эти обрамленные шелковой тканью или парчой картины свитки называют какэмоно ("висящая вещь").
  Высший расцвет японской монохромной живописи тушью связан с именем выдающегося мастера Тоё Ода, больше известного как Сэссю. Подобно дзэнским философским садам, монохромная пейзажная живопись у Сэссю стала также философией природы со свойственным этому времени обобщенным представлением о мироздании.
  Помимо пейзажей в форме какэмоно появились монохромные росписи на ширмах и стенных панелях. Одним из самых известных художников, продолжавших традиции живописью тушью суми-э, был Хасэгава Тохаку.

0

5

Переход от зрелого к позднему средневековью (эпоха Момояма)

Во второй половине 16 и начале 17 веков стали возводиться укрепленные замки и пышные дворцы феодальной знати. Это время в японской историографии обозначается как эпоха Момояма, переходный этап от зрелого средневековья к его поздней, завершающей стадии – периоду Эдо (Токугава). Сравнительно недолгий по времени период Момояма, когда Японией управляли захватившие власть военные диктаторы Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, насыщен множеством событий как в политической, так и в культурной жизни. Самым важным в истории Японии было объединение страны после многолетних феодальных междоусобиц, что способствовало экономическому росту и превращало Японию в одно из сильнейших государств Дальневосточного региона, когда она стала поддерживать сношения не только с Китаем и Кореей, но и посылала первые миссии в Европу. При таком множестве исторических событий и перемен не могла остаться неизменной и культура Японии.
  Изменились функции всех видов искусства, появились новые жанры творчества. Господствовавшее в прежнюю эпоху религиозное сознание постепенно уступает место светскому. Одним из важных проявлений этого процесса стало строительство замков и дворцов. Грандиозные укрепленные замки, сооружение которых было вызвано появлением в Японии огнестрельного оружия и соответственным изменением тактики боя и обороны, получили помимо утилитарного ярко выраженный символический смысл утверждения власти военных диктаторов. Интерьеры дворцов также были олицетворением власти и богатства владельца. Их декоративное убранство постепенно нарастало от первого зала к главному месту официальных приемов, украшенному настенными росписями по золотому фону. Статус правителя страны был подчеркнут всем декором зала: сёгун восседал перед своими вассалами на невысоком, положенном на устланный циновками пол возвышении на фоне написанной на стене гигантской сосны – общеизвестного символа долголетия, силы и могущества. Повышенная роль настенных росписей во дворцах того времени объясняется тягой к театрализации и зрелищности. Никогда прежде японская настенная живопись не знала такого размаха. Основным ее мотивом, как и раньше, была природа, но теперь это были главным образом композиции с изображением деревьев, цветов, животных и птиц. Парадные залы оформлялись в так называемом стиле кимпэки – яркими красками по золотому фону.
  Декоративная живопись существовала как в форме росписи на раздвижных внутренних перегородках помещений, так и на ширмах. В ее истории ясно различимы три основных этапа, связанных с деятельностью трех выдающихся художников, каждый из которых определял стиль своего времени. На первом этапе центральной фигурой в живописи был Кано Эйтоку, на втором – Таварая Сотацу, на третьем – Огата Корин. Непосредственными предшественниками Кано Эйтоку были основатели так называемой школы Кано Масанобу и Мотонобу, сделавшие попытку объединить принципы национальной живописи ямато-э и китайской по происхождению монохромной живописи тушью. Отказ от детализации, сопоставление крупных цветовых пятен и создание из них единой декоративной композиции стало методом работы Кано Эйтоку, его главным открытием в искусстве настенной росписи. Идеи Эйтоку продолжали и развивали многие его современники, хотя в их работах, несмотря на значительное сходство приемов композиции, уже не ощущался мощный темперамент и могучая сила Эйтоку.

0

6

Позднее средневековье (эпоха Токугава)

17 столетие, время утверждения власти сёгунов Токугава, установление длительного мира в стране принесло и значительные изменения в искусство декоративной живописи. В своих формах и в своем стиле она была обращена уже к иной аудитории и требовала другого отношения к себе со стороны зрителя, большей его эрудированности во всех сферах творческой деятельности, особенно в поэзии, так как теперь многие сюжеты и образы настенных росписей были связаны с известными произведениями классической литературы прошлого.
   Самым крупным мастером того времени был Таварая Сотацу, один из основателей так называемой школы Римпа. Он расписывал в основном ширмы, которые стали главной формой декоративной живописи после того, как во второй четверти 17 века было официально запрещено строительство замков феодалов. Поэтому, утратив свои общественно-социальные функции, декоративная живопись приобрела новые черты и новый язык. В росписях Сотацу все построено на ассоциациях, намеках, аллюзиях, все обращено к воображению, памяти и эрудиции зрителя. Художник ставил задачу не просто воспроизведения сюжетной ситуации, но передачи поэтического смысла эпизода, его внутреннего подтекста. И для того, чтобы сполна оценить произведения Сотацу, надо было знать все тонкости литературного первоисточника.
   Продолжил традиции Сотацу выдающийся художник, творчество которого определило новый этап в развитии декоративной живописи Японии, Огата Корин. Многие мотивы его произведений также связаны с классической литературой, но он жил уже в другую эпоху, когда изменились идеалы и оценки прошлого, когда внешняя декоративность часто казалась более привлекательной, чем внутренний смысл и подтекст произведения. Одна из особенностей творчества Корина – сосредоточенность на нескольких мотивах, их многократное повторение в разных видах искусства, так как он был не только живописцем, но и керамистом, расписывал шелковые кимоно и лаковые шкатулки. Особенно часто у него встречался мотив ирисов. Появление изображения ирисов имеет вполне определенные значения и вызывает в памяти эпизод из классической повести 9 века "Исэ моногатари".Здесь имеется в виду момент, рассказывающий об остановке путешествующего поэта Аривара Нарихира у ручья с ирисами, где им было написано стихотворение на эту тему.
  Традиции декоративной живописи сохранялись у последователей школы Римпа, и одним из самых выдающихся мастеров был Огата Кэндзан, прославившийся также как каллиграф и керамист.
Нельзя не отметить произведения искусства, так или иначе связанные с пребыванием европейцев в Японии. Они стали обозначаться как "намбан бидзюцу" или искусство южных варваров, португальцев. Их можно разделить на две группы. Во-первых, это произведения традиционной живописи на ширмах, сюжеты которых связаны с появлением европейцев и их деятельностью в Японии. Во-вторых, это произведения с христианскими и светскими неяпонскими сюжетами, выполненные в нетрадиционной манере и несвойственными японским художникам материалами. Все произведения второй группы были связаны с миссионерами и выполнялись под их наблюдением, а часто и по их заказу.
   Еще в 14-15 веках одновременно с пейзажной живописью тушью, а позднее – с декоративными настенными росписями существовала жанровая живопись – фудзокуга ("картины нравов и обычаев"). Нередко одни и те же художники исполняли картины с растительными мотивами и сцены с изображением людей за различными занятиями. Как правило, эти сцены не имели самостоятельного значения, но были частью иллюстраций к литературным произведениям, описаниям биографий знаменитых поэтов или прославившихся проповедников буддизма. Ее подлинный расцвет приходится на вторую половину 16 и начало 17 веков, время бурного роста городов и становления самостоятельной городской культуры. В жанровой живописи впервые в истории японского искусства получила отражение реальная действительность. Главными заказчиками ширм с жанровыми сюжетами были богатые горожане, видевшие в этом искусстве себя и свою жизнь. Главными наряду с другими сюжетами были ширмы "Виды Киото и его окрестностей". Киото в то время был не просто столицей, но олицетворением страны, нерушимости ее культурных традиций. Особенно частыми мотивами изображения стали праздники, торжественные шествия, развлечения горожан, сцены из жизни кварталов развлечений, танцующая Окуни – основательница театра Кабуки, жрица синтоистского храма.
  Главное завоевание и открытие жанровой живописи – художественное освоение реальности – имело важнейшие последствия для развития всей художественной культуры Японии.
    Но самым значительным явлением в период позднего средневековья и перехода к Новому времени было, конечно же, искусство гравюры. Оно явилось своеобразным итогом многовекового пути развития японской художественной культуры. Здесь с наибольшей полнотой был выражен изменившийся по сравнению с прошлым взгляд на мир и место в нем человека, что и привело к созданию новых форм в искусстве.
Время развития искусства гравюры охватывает около двух столетий. Это так называемый период Эдо – век политической изоляции Японии от внешнего мира, строгой регламентации социальных отношений, но одновременно и высокого экономического подъема, роста городов, выхода на историческую арену представителей разбогатевшего купечества и городских ремесленников. Вместе с разорившимися мелкими самураями, актерами, танцовщицами, они составляли основу городского населения, постепенно создававшего свои собственные формы культуры. Одной из них и была гравюра на дереве или ксилография.
   Техника печати с деревянных досок была известна в Японии уже давно и применялась для распространения буддийских текстов. Теперь же она служила светскому искусству и получила название "укиё-э", то есть изображение "быстротекущего суетного мира". В создании гравюры принимали участие три человека: художник, гравер и печатник. Японские мастера использовали доски продольного распила из самшита, груши или дикой вишни с особо выразительной фактурой волокон, способствовавших плавности и красоте наносимых линий.
     Первые успехи в становлении искусства гравюры связаны с именем выдающегося мастера Хисикава Моронобу (1638-1714), начинавшего свою деятельность в книжной графике. Его ранние произведения были монохромными, некоторые гравюры Моронобу раскрашивались от руки самим художником или покупателями.
С самого начала станковая гравюра развивалась по двум основным направлениям: изображения красавиц-куртизанок из веселых кварталов (бидзинга) и сцен из их жизни и актеров (якуся-э) и различной театральной тематики. Используя многочисленные технические нововведения, гравюра очень быстро развивалась. В 40-х годах 18 века художником Окумура Масанобу (1686-1764) была изобретена печать в два цвета – розовый и зеленый.
    В роскошных календарях, выпущенных к новому, 1765 году появились первые многоцветные гравюры. Их исполнил художник Судзуки Харунобу (1725-1770), который считается изобретателем многоцветной печати. Его произведения назвали нисики-э ("парчовые картины"). Особенно заметную роль в создании театральной графики сыграли художники династий Тории и Кацукава, работавший всего меньше года прославленный и яркий художник Тосюсай Сяраку, создавший за столь короткое время около ста сорока гравюр, затем выдвинувшаяся в 19 веке на первый план династия Утагава.
     Выдающимся мастером бытописательного жанра был Китагава Утамаро (1753-1806), произведения которого стали вершиной в лирической гравюре. Главной темой его творчества стали женщины, будь то красавицы куртизанки или прачки, но всегда одинаково привлекательные мягкой плавностью своих движений, грациозностью жестов. Творчество Утамаро завершало классический этап в истории ксилографии.
      Характерные черты гравюры 19 столетия определяло творчество крупнейшего и одного из самых известных художников Японии Кацусика Хокусая (1760-1849). Его искусству свойственна невиданная в японском искусстве полнота охвата жизни, широкий интерес ко всем ее проявлениям. Главным открытием мастера стали его серии с пейзажами Японии. Его младшему современнику пейзажисту Андо Хиросигэ (1797-1858) удалось передать более камерный, более лиричный характер природы. Она привлекала его в своих частных проявлениях, лишенных грандиозности и величия, но близких человеку своей интимной и мягкой красотой.
    Известность художнику принесла его серия "53 станции Токайдо", дороги, соединявшей старую столицу Киото с новой – Эдо. Традиции бытописательной и пейзажной графики продолжали многие мастера, но середина 19 века была уже закатным этапом укиё-э.
В живописи 17 – 19 веков существовало несколько направлений или школ, различавшихся по содержанию и стилю. Рядом с художниками школы Тоса, продолжавшими традиции ямато-э 9 – 12 веков, работали мастера школ Кано и Римпа, многие из которых занимались декоративными росписями. Самой главной особенностью в развитии живописи этого периода было обращение к реальности. Даже представители Кано и Римпа проявляли интерес к работе с натуры, что было новшеством для художественного метода японских мастеров. Это происходило как под воздействием литературы, стремившейся к конкретности в описании ситуаций, к верности фактов, так и в связи с появлением в поле зрения японских художников произведений европейского искусства. Самыми яркими представителем так называемого "натуралистического" направления был Маруяма Окё. У него не следует искать философских обобщений или политических символов власти.
    Он призывает радоваться открывающемуся перед глазами миру, его красоте и исчезающей прелести мгновений. Совершенно противоположных взглядов придерживались мастера школы Нанга или Бундзинга ("живопись интеллектуалов"). Ярчайшими представителями этого направления были Икэ-но Тайга и Ёса Бусон. Высший смысл их творчества состоял в поисках таких видимых глазу форм предмета, которые передавали бы его внутренний, потаенный смысл, великую гармонию, одушевлявшую все вокруг.
   Японская живопись периода позднего средневековья отличалась не только многообразием направлений, но была богата крупными творческими индивидуальностями, самобытными талантами, чьи произведения стали ценнейшим достоянием национальной японской культуры.
   Нельзя обойти вниманием и декоративно-прикладное искусство Японии 17 – 19 веков. Ведь оно рассказывает не только о материальных потребностях людей и бытовых особенностях, но и дают представление о духовных ценностях народа. Постоянные повторения в декоре керамики и фарфора, лаковых изделий и костюма природных мотивов объясняются особенностями мироощущения японцев, видевших в природе и ее закономерностях выражение миропорядка. Культура любования природой естественной и природой рукотворной, в том числе красивыми вещами и костюмами, восходила еще к хэйанской эпохе. Дзэнские наставники – "мастера чая" учили умению созерцать предмет, видеть красоту в обыденном, повседневном – простой керамической утвари, вазе из бамбука. Мастера чая открыли такую красоту в неброских, чуть грубоватых изделиях так называемых "Шести старых печей". Наиболее полно воплощали эту эстетику чайного культа изделия печей Сигараки, Ига, Карацу и Раку.
    Наиболее яркий и интересный период в развитии декоративных искусств падает на конец 17 – начало 18 веков. Это было время высокого подъема культуры. С именем Нономура Нинсэя, работавшего во второй половине 17 века, связан расцвет керамики с использованием эмалевых красок. А начало 17 века ознаменовалось важным событием в истории японского декоративно-прикладного искусства – производством фарфора с надглазурной росписью.
  17 – 18 века – время подъема текстильного производства. Форма японского национального костюма складывалась постепенно и была связана с климатическими условиями и бытовыми особенностями страны. Традиционный японский костюм кимоно – это стандартная одежда, которую начиная с 17 века носили представители почти всех сословий. Более старое название этой одежды – косодэ ("длинный рукав"). Важнейший элемент костюма – пояс оби, который имеет как функциональное, так и декоративное значение. Поверх кимоно и мужчины и женщины могли надевать более короткую одежду сходного покроя – хаори. Вся одежда делилась на праздничную (харэги) и будничную (фуданги), различающуюся материалом.
     Кимоно не имеет карманов, так что различные мелкие предметы – ключи, коробочка для лекарств инро, кисет, – носили на шнурке, перекинутом через пояс, а в качестве противовеса к свободному концу шнурка привязывали брелок-нэцкэ.
    Миниатюрная скульптура нэцкэ – уникальный, характерный только для Японии вид декоративно-прикладного искусства, появилась в конце 16 века, но вошла в обиход только в 17 веке. Во второй половине 18 века появились профессиональные резчики нэцкэ. Фигурки изготовлялись чаще всего из дерева, слоновой и моржовой кости, но также из рога оленя или носорога. Самая распространенная форма нэцкэ так называемая катабори. Это небольшая скульптурная группа, изображающая людей, животных, мифические существа. Но главный интерес представляют нэцкэ-скульптуры, величиной всего в 4 или 5 сантиметров.

0

7

Дзэн в искусстве Японии

Общенациональные формы искусства Японии своими корнями уходят в глубину веков. Они впитали в себя представления и обычаи, которые развивались под воздействием ранних форм производства и народных верований, выросли и усовершенствовались в японской действительности под влиянием господствующей идеологии и особенно национальной психологии, в которой доктрины буддизма заняли господствующее положение. Различные виды японского искусства в той или иной степени испытали влияние дзэн-буддизма. Это прежде всего живопись, поэзия, театр и архитектура и такие специфически японские виды искусства, как разбивка садов и парков, аранжировка цветов и чайная церемония.

Живопись. В современной японской живописи утвердились два основных направления: традиционное — нихонга и западноевропейское — ёга. Художники нихонга пишут в основном водяными красками и тушью на шелке и бумаге, художники ёга — масляными красками на холсте. Прослеживается также и смешанное направление, объединяющее национальное и заимствованное в живописи.

Большинство японских художников связаны с японской академией искусств (Нихон гэйдзюцуин) и различными общественными организациями, проповедующими национальную самобытность японской культуры. Любой японский художник, даже тот, кто придерживается западноевропейских стандартов живописи, тем не менее по-своему отражает японский колорит жизни и особенности японского национального характера. О роли художника в жизни общества в широком понимании слова «художник» говорил в свое время М. Горький.

Художник, подчеркивал М. Горький, есть «чувствилище своей страны, своего класса, ухо, око и сердце его; он — голос своей эпохи» [63, с. 328]. Японские художники передают в своих произведениях дух и чаяния своего народа, дыхание японской действительности. Не случайно практически в любом более или менее значительном произведении японской живописи прослеживается печать японской художественной традиции.

Японские художники прошлого оттачивали мастерство путем создания реальных образов, сколков природы. И хотя основные черты японской живописи просматриваются уже с древности и в них чувствуется влияние китайских мастеров, все же такими, какими они вплелись в национальный характер японцев, их сделал дзэн.

Художник, согласно доктрине дзэн, в своих произведениях передает истину. Но истина — по дзэн — это Будда. И если Будда вездесущ, то он находится всюду: и в сердце человека, и в каждом уголке природы. Чтобы отразить реальность, учат наставники дзэн, художнику нужно прочувствовать дух жизни, слиться с окружающими его вещами. Художник должен не копировать вещи, а выражать свой внутренний мир, свое видение действительности и каждого отдельного ее элемента — животного, дерева, цветка, тростинки, травинки и т. д. Японские художники, придерживающиеся доктрины дзэн, прежде чем сделать первый штрих кистью, вводят себя в состояние, которое дает им возможность пережить единение с природой. Классический буддизм такое состояние именует просветлением. Японцы считают, что в подобных случаях достаточно войти в состояние самадхи.

Погрузившись в самадхи, художник начинает ощущать в самом себе все нюансы движения природы: порывы ветра бьют его в грудь, раскрывающиеся бутоны цветов нежно трогают его сердце, шум моря порождает вибрацию тела. Отвлекаясь от собственною Я, художник сливается с природой, как бы воплощаясь в бамбук, веточку, травинку... Считается, что только таким способом он постигает душу вещей. Если стебель бамбука наклоняется иод силой ветра, ветка дерева гнется под весом снега, а травинка сгибается к земле под тяжестью росы, то все ото должно пройти через сердце художника. Только в этом слу чае, утверждают японцы, возможно творение шедевра, только так можно передать дух движения жизни.

Наиболее характерным стилем японского пейзажа, развивающегося под воздействием дзэн, является стиль «одною угла», которому положил начало Ма Юань (1175— 1225). В Японии, пишет Д. Судзуки, этот стиль выразился в лаконичности изображения. Так, чтобы вызвать у человека чувство необъятности моря достаточно в углу полотна поместить качающуюся на волнах одинокую лодку, а чтобы изобразить осень, достаточно показать одинокую птицу, сидящую на голом сучке дерева. Одинокая лодка, птица и безжизненный сучок заставят человека обратиться к своему внутреннему Я, ощутить вечность мира и свое малое место в ею величии. Здесь мы сталкиваемся со специфически японским модусом отражения объективной действительности, именуемой ваби.

Понятие ваби не поддается точному переводу, хотя в первом приближении по-русски его можно передать как скудость, бедность или даже гордое одиночество. Быть бедным в сознании японца - это совсем не обязательно чувствовать себя никчемным человеком. Чувство ваби дает японцу способность ощущения своих внутренних сил, высшей социальной ценности, глубокой морали. В обычных условиях ваби побуждает многих японцев довольствоваться скромным жилищем, тарелкой овощей к обеду и ужину, простой одеждой. Ваби — это культ, глубоко вросший в жизнь Японии. Несмотря на излишества имущих классов, японская культура все же тяготеет к ваби. Даже те, кто утопает в роскоши, не могут избежать влияния этого чувства. Облачаясь дома в традиционное японское одеяние, они с удовольствием ощущают на себе его действие. Можно сказать, что ваби присуще многим аспектам японской культуры, и это наглядно отражается в традиционном стиле «одного угла».

Стиль ваби ориентирует пейзажиста на экономию мазков. Там, где обычно ожидают четкую линию, много линий, группу объектов, оказываются незавершенные штрихи и одинокие предметы. Такое исполнение вызывает чувство приятного удивления, ибо показавшееся на первый взгляд несовершенство оборачивается полным совершенством. Японцы видят красоту и в несовершенстве и в примитивности. Такие формы переживания красоты связаны с явлением саби.

Само слово саби — это патина. Оно включает в себя понятие и антикварности изделия, и безыскусной изящной простоты. Передать это понятие на русском языке трудно — это нечто вроде «печали одиночества». Саби возникает тогда, когда предмет искусства вызывает ощущение изображаемой эпохи. Обычно такое чувство увязывается с историческими ассоциациями, оно предполагает также отсутствие ярких красок, ликующих лиц, толпы.

Асимметрия — еще одна отличительная сторона японской живописи. Она характерна также и для японской архитектуры. Ярким примером этому служат буддийские храмы, разбросанные в Японии по склонам гор. Большинство таких храмов построено с учетом складок местности, и их основные конструкции не тяготеют к какой-то одной линии. Асимметрия четко видна на конструкции чайных домиков, она отражается в группировке каменных нагромождений в парках. «Видимо... скорее асимметрия, чем симметрия, может служить символом многообразия и величия природы», — говорил в своей речи при получении Нобелевской премии Ясунари Кавабата.

Существует много теорий относительно того, почему японцы тяготеют к асимметрии. Многие объясняют данный факт, исходя из приверженности японцев к необычным видам военно-спортивного искусства: японцы якобы готовы сразиться, и это заставляет их держать незаполненной середину пространства. Однако суть дела здесь в доктрине дзэн, ориентирующей людей на величие единичного. Масса изображаемых объектов всегда сдвигается в сторону, освобождая основное пространство для единичного.

Согласно дзэн, единица является, с одной стороны, совершенством, а с другой — воплощением всеобщности. Отсюда стремление японского искусства к единице: цветку, ветке, отдельной личности. Японское искусство и вся японская культура, справедливо замечает Д. Судзуки, исходит из кардинального положения дзэн: «Один во всем, и все в одном» . Этот факт удачно подметила Т. Григорьева. «Наше сознание, — пишет она, — привыкло воспринимать вещи и их множественности, оно скорее расположено обнимать целое, общее, чем сосредоточиваться на отдельном. Традиционное мышление японцев, напротив, сосредоточено на единичном» .

Стремление японцев к единичному имеет отношение не только к изображению природы. Оно характеризует важнейшую национально-психологическую особенность японцев — постоянно стремиться к тому, чтобы в личности отдельного человека видеть группу, к которой оп принадлежит, или даже всю нацию и в то же время отождествлять группу или нацию с конкретным ее представителем. В западной культуре в центре стоит личность. Вокруг своего Я человек располагает эталонные группы (семью, родственников, друзей, сослуживцев), членом которых он является. Японец же отводит себе место где-то на краю этих групп, находясь как бы в тени, но в то же время оставаясь неотъемлемым их элементом. В психологическом отношении такой взгляд на жизнь порождает деление социальных общностей на две неравные части: с одной стороны — отдельная личность, а с другой — группа, нация. Поэтому и японский художник как бы уходит от массы и сосредоточивает основное внимание на единице.

При таком подходе к изображению действительности японские художники тяготеют к простоте композиции, удерживаются от витиеватых построений. Дзэн нацеливает их на воплощение истины одним ударом кисти, одной, часто незавершенной, линией. Это, естественно, не означает, что такая манера живописи примитивна. Напротив, она предполагает тонкий вкус и высокую художественную эрудицию. Наиболее заметно влияние дзэн прослеживается на с у м и э (рисунках тушью на тонкой рисовой бумаге). Чтобы появилось подлинное произведение искусства, кисть должна двигаться сама собою, подчиняясь подсознательному импульсу художника. Только в этом случае, подчеркивает Д. Судзукп, на рисунке все станет реальным «в том же смысле, как реальна Фудзияма и облака, ручьи, деревья, волны, фигуры — все реально, так как дух художника побывал в этих местах, точках, мазках» .

Поэзия. Дзэн оказал заметное влияние на многие поэтические жанры Японии. По мнению Д. Судзуки, влияние дзэн на поэзию куда сильнее, чем на философию. Это связано с тем, что поэзия воздействует на людей главным образом через подсознательные, эмоциональные структуры психики, что и является областью приложения дзэн. Наиболее ярко влияние дзэи в поэзии прослеживается на специфическом японском поэтическом направлении х а й - к а и.

Поэзия хайкай сформировалась в японской культуре на почве народно-песенной прибаутки, шутки, веселой песенки. Этой поэзией сначала занимались главным образом в монастырях и самурайских семьях. Ею увлекались и широкие круги воинского сословия, а в более позднее время — и представители нового класса: торговцы и ремесленники возникающих городов.

Слово хайкай употреблялось со времен «Кокинсю». В репрезентативных японских антологиях хайкай представлено стихотворениями из пяти строк, из которых первая часть называлась маэку, а вторая — цукэку. Согласно некоторым данным, этот вид поэзии совершенствовался в процессе утонченной, салонной игры. По правилам игры нужно было продемонстрировать остроумие и сообразительность, ответив на начальные стихотворные строки одного из участников. При этом так надо было развить образ, чтобы в итоге получилось единое стихотворение из пяти строк.

Чем более абсурдным и запутанным оказывалось содержание первой части, тем выше оценивалось достижение второго партнера, если ему удавалось, добавив свою часть и сдобрив ее каламбуром, придать определенный смысл всему пятистишию.

Мастера хайкай не раз оказывались перед необходимостью прибегать к импровизации, что требовало от них быстрого постижения ситуации, проникновения в ее сущность. Вот один из примеров того, как известный мастер хайкай периода средних веков Моритакэ (1473—1549) развил первые две строки миниатюры:

     Абунаку мо ари
     мэдэтаку мо ари
     муко ири-но юубэ-ни
     ватару хигоцубаси.

     Тут тебе и боязно,
     тут гебе и радостно,
     идя к жениху,
     перейти в вечерней мгле
     по бревну ручей.

Подобным образом складывалась цепочка стихотворений. Получалась рэнга («нанизанные строфы»). Причем начальные строки часто дополнялись самыми различными трехстишиями .

     Вроде надо бы рубить,
     да рубить не хочется.

     Вора изловил,
     а получше присмотрелся —
     собственный мой сын!

     Ветвь цветущая
     скрыла от очей моих
     ясную луну.

Со временем хайкай претерпевает известные изменения. Основной формой этого жанра становится стих, состоящий из трех строк (5—7—5 слогов). Впоследствии такая форма получила название хайку. В период жизни признанного мастера этого жанра Тэйтоку (1571 — 1653) хайку стало строиться на поэтических ассоциативных связях, смысл которых нередко оказывался довольно загадочным.

     Нэбурасэтэ
     ясинаитатэ
     хана-но амэ.

     Цветочные сласти
     ему чаще лизать —
     так вскормишь дитя.

Здесь «хана-но амэ» — дождь на цветах (амэ означает и дождь, и сласти, в переводе — «цветочные сласти») — напоминает о строке из «Юя», пьесы театра Но, где дождь назван родителем цветов; здесь и ассоциация с «дождем цветов», который шел при рождении Будды Шакьямуни. Общий смысл этого стихотворения, по мнению Д. Кина, может принять такой вид: «Вскармливай свое дитя, рожденное, подобно Шакьямуни, под цветочным дождем, давая ему лизать сладости; так под дождем поднимаются цветы». Как видно, такое толкование далеко не всякому придет в голову. Хайку часто воспринималось как загадка, коан, отгадать смысл которого не так-то просто.
В жанре хайку прославленный японский поэт Мацуо Басе (1644—1694) сумел отразить целый мир:

     Карээда ни
     карасу но томаритару я
     аки но курэ.

     На голой ветке
     ворон сидит одиноко.
     Осенний вечер.

Пер. В. Марковой

Миниатюра Басе создает настроение: образ ворона, высохшая ветка, надвигающиеся сумерки, поздняя осень. Здесь мы сталкиваемся с ваби, ориентирующим художника на скупость мазков и красок. Как и монохромный пейзаж, миниатюра Басе несколькими словами создает впечатление тишины и спокойствия сумерек, а также какого-то напряженного ожидания. Прилив вдохновения, пишет Д. Кип, позволивший Басе увидеть в обыкновенном вороне, сидящем на ветке, нечто обладающее вселенским смыслом, безусловно, имеет много общего с духом дзэн-буддизма.

Под влиянием дзэн-буддизма в 1686 г. Басе создал свое знаменитое трехстишие:

     Фуруикэ я
     кавадзу тобикому
     мидзу-но ото.

     Старый пруд...
     Прыгнула в воду лягушка.
     Всплеск в тишине.

Пер. В. Марковой

В этом стихотворении соединяются элементы вечного и мгновенного: старый пруд вечен, но, чтобы проникнутся сознанием его вечности, необходим некий мгновенный сдвиг, т. е. прыжок лягушки. Это и рождает момент постижения.

Итак, в хайку соединяются два основных элемента — нескончаемое и сиюминутное. В основе поэтики Басе лежит принцип саби и эстетика намека. Это хорошо видно и в таком трехстишии:

     Сидзукаса я
     ива-ни-симииру
     сэми-но коэ.

     Тишина кругом.
     Проникает в сердце скал
     Легкий звон цикад.

Пер. В. Марковой

О том, как дзэн оказывал влияние на процесс формирования хайку, видно из рассказа известного японского поэта первой половины XVIII в. Бусона. Передавая слова своего наставника Хаяно Хадзин (1677—1742). Бусон подчеркивал, что при создании миниатюры «стихотворение должно складываться сразу». По мнению Бусона, нельзя думать, что и как говорить, в какой последовательности это делать в стихе. Процесс должен совершаться, утверждал Бусон, «согласно мгновенному озарению». Таким мастерством можно было овладеть, только будучи проникнутым идеями дзэн. Не случайно периоды подъема и спада поэзии хайку всякий раз приходились на периоды затруднений или взлетов дзэн-буддима.

До конца понять миниатюры хайку, отмечают многие исследователи, можно, только находясь в состоянии озарения или по крайней мере самадхи. Но поскольку озарение посещает лишь немногих, то и содержание миниатюр остается всегда неисчерпанным. Находясь в трепетном восторге от миниатюры Басе «Старый пруд», поэт Моро Нанимару (1761—1837) сказал: «Кто хочет понять его до конца, должен отправиться в иной мир, повидать Учителя и спросить его самого».

Известный исследователь хайку X. Гендерсон выделяет ряд принципов, на которых создавались п продолжают создаваться миниатюры хайку. Эго прежде всего принцип «рэнсо», или ассоциация идей. Каждое хайку, как правило, включает элемент ки (сезон). Им может быть слово, скрытая мысль или даже звук, возбуждающие ассоциации, связанные с временем года. Это хорошо видно па цитированных выше стихотворениях Басе о вороне, лягушке и цикадах. Все они включают в себя также элементы сравнения. Это второй принцип. Он не всегда выступает в явном виде, но при неоднократном вчитывании в произведение неизменно всплывает в подсознании. Третьим принципом хайку является «концентрация» смысла путем опускания слов, которые по законам грамматики должны содержаться в предложении. Все это обусловливает усложнение стихов и ведет к тому, что иногда они воспринимаются как загадка.

В жанре хайку словесное выражение отступает на второй план. На первом месте оказывается скрытый смысл высказывания. Трехстишие передает эстетическое переживание поэта. Понять это переживание, естественно, каждому дано по-своему. Хайку, писал Ясунари Кавабата, «может показаться простым или возвышенным, примитивным или утонченным — в зависимости от слушателя» . Известное хайку Такахама Кёси (1874—1959) «Старый год», написанное в 1950 г., воспринимается с особым восторгом человеком, которому присуще остро чувствовать течение времени:

     Старый год,
     Новый год —
     Будто палкой их протыкают.

«Я был поражен неожиданным сравнением, — говорит Кавабата,— „Будто палкой их протыкают"». Под влиянием скрытого смысла этого хайку Кавабата написал свое трехстишие:

     В новогоднем небе
     Вдруг померещился
     Танец тысячи журавлей.

Это стихотворение, признается Кавабата, «никуда не годится». Кавабата писал романы, поэзия не была его стихией. Тем не менее он почувствовал необходимость выразить свое состояние с помощью хайку.

Содержание хайку своими корнями уходит в обряд, религию, мифологию, историю страны. Предметом изображения хайку, как и в живописи, находящейся под влиянием дзэн, являются обычные вещи и явления природы, связанные с жизнью японского народа.

Хайку является хорошим иллюстратором той черты японского национального характера, которая раскрывает его подсознательные начала. Длительное и упорное культивирование этого жанра в японской поэзии породило и явления обратного эффекта: хайку в известной степени способствовало закреплению у японцев идеи подсознательного как ведущего принципа жизни. Все виды японского искусства подчиняются его требованиям. В театральной жизни Японии принцип подсознательного наиболее ярко проявляется в представлениях театра Но.

Театр Н о (Но — примерно значит «умение», «мастерство»). По мнению японцев, Но, или Ногаку,— это самая строгая классика, по существу, первая всесторонне развитая форма традиционного театра Японии.

Возникновение театра Но относится к первой половине XV в. и связано с именем Дзэамя (Сэами) Мотокиё (1363—1443). Однако подлинного расцвета театр добился лишь в XVII в. после установления господства сегунов То-кугава. Спектакли театра с 1603 г., с того времени, когда к власти пришел сегун Токугава Иэясу, стали носить форму церемониала. Такими же стали и ежегодные его фестивали. Торжественными спектаклями отмечались с тех пор приход к власти нового правителя, бракосочетания знатных особ, назначения па высшие должности, рождение сыновей в знатных семьях, их совершеннолетие и т. д. Спектакли шли по нескольку дней, смотреть их могли до пяти тысяч человек. Приглашение на такие спектакли считалось большой честью, за право быть приглашенным шла борьба.

По мере совершенствования искусства Но возникали различные школы. До наших дней их дошло пять: Кандзэ, Компару, Хосё, Конго и Кита. Первые четыре образовались в XIV—XV вв., последняя — в начале XVII в. Различие в школах носит формальный характер.

Спектакли Но ставятся на небольшой квадратной сцене, сооружаемой из неокрашенного дерева хиноки (кипа-рисовик японский). Сцена отделена от зала метровой полосой, усыпанной мелкой галькой или крупным песком. Сцена открыта с трех сторон, на задней ее части изображена раскидистая стилизованная сосна на золотом фоне. Сосна — символ долголетия. В глубине во время представления располагаются четыре музыканта (оркестр театра) и к о к э и — сценический слуга, человек, помогающий на сцене, который условно считается невидимым. Актеры строго специализированы и разделены на три основные группы: ситэ — первый актер, главное действующее лицо; ваки — второй актер, партнер главного; кёгэн — комический персонаж, участвующий в интермедиях. Как правило, актеры играют в масках, которые крепятся на голове шнурками. Костюмы лишены бытовой конкретности, носят условно-исторический характер и напоминают одежду XV в. В настоящее время имеется более пятидесяти сцен театра Но.

Театр Но ставит свои спектакли на основе двух основных принципов: мономанэ (букв, «подражание») — сценическая правда и югэн (букв, «внутренняя глубина», «сокровенный», «темный») — высшая форма гармонической одухотворенной красоты. Требования этих принципов находят выражение в текстах, танцах, музыке, пении, сценических движениях актеров, задача которых — вызвать «сверхчувствование». В основе этих принципов лежит доктрина дзэн, побуждающая к слиянию субъекта и объекта, в данном случае — переживаний актеров и зрителей.

Согласно положениям мономанэ, на сцене во время представления воспроизводится мир человеческих страстей, чувств, переживаний. На основе требований югэн актеры раскрывают перед зрителем «сокровенную суть», внутренний, «скрытый смысл» вещей и изображаемых событий. Это делается с помощью специально подбираемых слов, отработанных звуков, системы канонических движений. Актеры своей игрой вовлекают публику в общую стихию разыгрываемых событий. И хотя эти события имеют отношение к давнему прошлому Японии и рассказ о совершаемом на сцене ведется в такой манере, что многие зрители сегодня не постигают смысла произносимых монологов, публика захватывается представлением и становится как бы участницей того, что происходит на сцене. Именно эффект соучастия есть то главное, что достигается спектаклем.

На основе дзэн осуществляется психологическая подготовка к сценической деятельности в целом и к каждому конкретному выступлению. Последнее хорошо видно на процедуре подбора маски и перевоплощения.

Вживаясь в роль, актер входит в состояние самадхи, получая таким путем возможность прочувствовать черты и качества разыгрываемого персонажа, найти соответствующие реакции, которые следует демонстрировать по ходу спектакля. Перед выходом на сцену актер тщательно и без спешки изучает особенности той маски, которую он наденет, переживая в своей душе всю гамму запечатленных в ней эмоций. Такое вчувствование в психологическое состояние персонажа позволяет актеру по ходу игры без особых затруднений оперировать текстом и системой канонических движений. Все, что требуется от него на сцене, запечатлено в экспрессиях маски. Ему нужно лишь вывести эти экспрессии во внешний план поведения. Только так актер способен вызвать у зрителей нужный отклик. Доктрина дзэн дает актерам театра Но и духовную базу и практические приемы.

Спектакль в театре Но, продолжающийся около шести часов, состоит, как это было принято в XVI в., из пяти пьес: первая о богах, вторая о самурае, третья о женщине, четвертая о злом человеке, пятая о злом духе или иногда о каком-нибудь празднестве.

Пьесы состоят из вступления, развития событий и кульминации.

Спектакль протекает в минорном тоне, в промежутках показываются легкие интермедии. Путем таких контрастов — от трагического к комическому и обратно — удерживается внимание зрителей, их включенность в разыгрываемые события. Вплетенные в ткань пьесы стихи х а й к у, стилизованные движения актеров, звуки музыки, выкрики, световые блики и т. д. - все это увлекает зрителей, события прошлого становятся для них настоящим, буддийские легенды оказываются чем-то близким, родным. Театр Но в Японии способствует устойчивости японского образа мышления. Не случайно сами японцы прилагают немало усилий для сохранения этого вида искусства.

В 1945 г., когда культурная общественность Японии стала воссоздавать национальные народные ценности, взоры видных деятелей культуры обратились прежде всего к театру Но. Сразу же после войны была создана Ассоциация деятелей искусства Но (Ногаку кёкай), в декларации которой тогда указывалось: «Сохранив традиции и порядки мира Но, стремиться к расцвету этого искусства». Вскоре было организовано Общество искусства Но (Ногаку ёсэй кай), которое приложило усилия для открытия учебных заведений по подготовке необходимых для театра актеров и музыкантов. В 1955 г. театр Но был зачислен в категорию «важных культурных ценностей» («дзюё мукэй бункадзай»). В 1957 г. возникло Общество театра Но [78, с. 105, 233].

В настоящее время театр Но осуществляет интенсивную деятельность как в самой Японии, так и за ее пределами. Спектакли театра несут с собою по всему миру не только живую историю нации, но и доктрину дзэн.

Сады и парки. Японские городские сады и парки совсем не похожи на те, что мы привыкли видеть у себя на родине. В городском саду мы ожидаем увидеть узорчатые цветники, клумбы, расчищенные и утоптанные дорожки. В японских же садах другие элементы оказываются в центре внимания. Здесь на первое место выступают песок, галька, карликовые растения, причудливые ручьи, камни. Для японского сада характерна атмосфера таинственности, что и положено в основу паркового дизайна.

В японском городском саду на нас воздействует не только красота и совершенство форм, но и весь дух вещей, внутреннюю силу которых мы ощущаем на каждом шагу. Если попытаться перенести японский парк в какую-либо иную страну, то ничего не получится. Дух, атмосфера — вот что главное в японском парке.

Основой основ японского сада являются камни. Для своих парков и садов японцы привозят камни даже из Кореи. Камень в его первозданной форме является главным атрибутом японского парка. Японцы неравнодушны к камню. Если представляется возможность, они приставляют камни к различным зданиям, храмам, своим домикам. Эстетические свойства необработанного камня более всего применяются в архитектуре «сада камней».

Японский сад камней — уникальное сооружение. Основная площадь сада засыпана песком или мелкой галькой, а на ней как бы в беспорядке разбросаны группы неотесанных камней. Однако беспорядочность только кажущаяся. Расположение групп и композиция камней в группах подчиняются правилам, исходящим из мировоззренческих концепций дзэн-буддизма.

Обычно камни имеют имена буддийских архатов и увязаны с каким-либо буддийским мифом. Композиции самих групп на площади сада и состав этих групп по три камня в каждой обусловлены буддийской триадой. Размер камней, отношение их высоты к периметру, форма и другие свойства подобраны в соответствии с определенными философскими соображениями. Составленные из различных камней группы обычно напоминают небольшие островки, встречающиеся в прибрежных водах японских морей. В саду камней киотоского храма Рёандзи наблюдатель, рассматривая подобную композицию островков из пяти групп, видит на один камень меньше, чем есть на самом деле. Как бы он ни старался, ему ни с одной точки наблюдения не удается охватить всех камней. Это создает какую-то особую таинственность и даже возбуждает благоговейный трепет. В сущности, здесь нет ничего невероятного: камни и сам фон, на котором они воздвигнуты,— белый гравий — вызывают определенный ход мыслей, создают настроение созерцания.

Все это управляет процессом восприятия: когда наблюдатель бросает взор на панораму сада, его внимание приковывает сначала одна группа камней, затем другая. Взгляд скользит по отдельным камням группы и, если форма камня вызывает какие-то ассоциации, задерживается. Происходит сосредоточение сознания, концентрируется внимание. И поскольку местность вокруг этой группы камней ничем посторонним не занята, концентрация внимания усиливается, что порождает новые цепи ассоциаций. У приверженца буддизма эти ассоциации увязываются с религиозным мировосприятием, у других — с какими-то важными идеями, событиями, чувствами. Однако во всех случаях происходит фиксация внимания. Специфическая конфигурация песочного фона вокруг камней заставляет взгляд перемещаться от группы к группе лишь в определенном порядке. В результате в поле зрения оказываются треугольные площадки, вершинами которых являются группы камней.

Пространство сада очерчено границами четырехугольника: три стены и терраса, па которой располагается наблюдатель. Взгляд наблюдателя все время блуждает где-то в пределах этого четырехугольника, переводя с камня на камень. Постепенно наблюдатель невольно уходит от внешнего мира и предается самосозерцанию. Когда люди не прилагают к этому никаких усилий, это порождает у них ощущение спокойствия и безмятежности.

Творцы сада камней расположили на сухом ландшафте большие и мелкие камни таким обрааом, говорит Ясунари Кавабата, что «каменные группы производят впечатление гор, реки и даже бьющихся о скалы волн океана» [86, с. 394]. Конструкция подобные сооружений, подчиняясь нормам дэзн-буддизма, улавливает тягу японцев к любованию природой, размышлению, уединению. Здесь в явном виде выступают японские ваби и саби, которые означают для японца прелесть обычного, изящество нагой простоты.

Сады и парки Японии как в капле воды отражают многие стороны японского национального характера, который можно лишь приблизительно описать в конкретных словесных выражениях, как это делалось нами в первых главах книги. Сущность японского национального характера нужно еще прочувствовать, и в этом нам помогают литература, искусство, архитектура садов и парков.

Японские сады и парки рассчитаны не на внешнее подчеркивание различных элементов природы, а на побуждение человека к любованию и созерцанию. Согласно дзэн, внешнее не существенно, главное находится внутри. Задача художника, поэта, зодчего состоит в том, чтобы оживить эти внутренние силы. Архитектура садов и парков, так же как и специфически японская живопись и поэзия, имеет своим назначением вызывать у человека ощущение красоты в обычном, простом, каждодневном. Японцы приучились видеть в каждом ручье, отдельно стоящем дереве, камне скрытую душу жизни. Они так любовно лелеют свои сады и парки, каждый их уголок, словно ухаживают за чем-то живым, дышащим, ощущающим.

0


Вы здесь » Форум о разных аниме » Япония » Японкое искусство>>