Автор: Manokk
Рейтинг: тем, кто поймёт
Жанр: философия / постапокалиптика (сам умиляюсь)
Пейринг: оригинальный
Саммари: недолгожданное продолжение. Тем, кто не читал XV, настоятельно рекомендую, т.к. иначе ничего не понятно. Прочтите часть первую, чёрт возьми! Статус: закончено
Размещение: remember my name
Дискламер: отказываюсь от прав на персонажей и сюжет Хироюки Такей. Но суть не в этом.
"We're dead (Osorezan Revoir XVI)"
We're dead, it's beautiful
It's easier
I made you dead
To the world you're nothing
But a torn up
Picture in my head
Vacuum
...Сквозь туман он уже шёл по заснеженным вершинам Осорезана мимо тысяч крутящихся и стрекочущих оригами, а ледяной ветер трепал его волосы...
Он ничего не чувствовал и ни о чём не думал, а лишь глядел перед собой, не обращая внимания на миллионы кружащихся сплошным вихрем вокруг и оседавших на его ресницах снежинок. Его лицо излучало бесконечное умиротворение, уголки рта застыли в слабой полуулыбке. Все звуки пропали, вместо свистящего воя ветра и оглушающего трепета оригами ныне была холодная тишина.
Он шёл против разгневанной стихии, всё нарастающей мощью упиравшейся ему в грудь, но не было слышно ничего вокруг – дикий ветер словно онемел от ярости и, не желая тратить попусту сил, пытался сбросить его с горного хребта вниз, на сокрытые обманчивой белой пеленой бесчувственные камни. Смутная печаль осела ледяным кристаллом в его сердце. За ней пришёл страх, а за ним - отчаяние, но он, заслоняя обветренное лицо руками, накренившись вперёд, медленно и тяжело, шаг за шагом, упрямо шёл вперед, наперекор стихии.
Его кимоно рвало ветром, по его поверхности беспорядочно метались угловатые волны складок, оно, должно быть, оглушающе хлопало, добавляясь к остальным звукам и объединяясь в один страшный потусторонний, мистический вой, но – вместо него – одна только звенящая, кричащая тишина.
Внезапно, будто по щелчку выключателя, в нём проснулись чувства, его окружили звуки... и невероятный мороз, заставивший тяжко вздрогнуть каждую клеточку его тела. Ему казалось, что кто-то резко полоснул его по лицу и груди незримым ледяным кинжалом.
Мир начал рушится. Не устояв перед напором невиданной и невидимой силы, камни летели назад, сталкиваясь друг с другом, крошась и раскалываясь, прямо на него. А он просто шёл вперёд. Отзываясь дрожью земли, падали и крушились гигантские монолитные глыбы, а несущийся снег превратился в сплошную иссиня-белую завесу, частички которой на огромной скорости разбивались о его лицо.
Вершина рухнула, и он понёсся вслед за ней – вниз, в тёмный туман, скрывающий неведомую тайну. Всё окружающее начало медленно бледнеть, а он всё падал в белоснежно-молочную бесконечность. "Что происходит?" – инстинкт самосохранения одержал верх над разумом. Он до боли сжал онемевшие кулаки, крепко стиснул зубы, впустил в лёгкие обжигающий воздух... но что он мог сделать?
***
- Нет! – выдохнул Йо и с глухим стоном упал навзничь на какую-то твёрдую поверхность. Он лежал так, боясь открыть глаза, его бил жёсткий озноб, тело рефлексивно дёргалось, он тяжело и прерывисто дышал, а сердце в груди отбивало бешеную дробь. Отбивало бы, если бы билось.
Отдышавшись, он собрал остатки своей воли и разом широко распахнул глаза. Зрачки были сужены, и глаза от этого казались пустыми, стеклянными, будто подернутыми инеем. Его тут же ослепил знакомый нестерпимый, всепоглощающий белый свет. Слегка приподнявшись на локтях и щурясь, Йо оглянулся вокруг. Вокруг не было ничего, кроме этого света, даже "пола", на котором он лежал, не было видно – его можно было только ощутить.
"Тот свет?" – мелькнуло у него в голове. Он судорожно, вымученно усмехнулся, пытаясь успокоить себя. Рука сама потянулась к груди, ища что-то. Вдруг Йо обнаружил, что он абсолютно голый. Должно быть, вихрь сорвал-таки с него одежду, когда он падал. Но падал ли он вообще? Откуда? Куда? Йо совершенно не мог разобраться в своих мыслях. Сев и зябко обняв руками колени, он опустил голову. Шелковистые пряди волос скользнули по мертвенно-бледной коже. Ему всё ещё было холодно. Всё, что он знал – это то, что сейчас он один в белой незримой пустыне.
- Д-да... что же...? – невольно, отчаянно произнёс он. Голос звучал глухо и не порождал эха.
Йо не знал, сколько времени просидел так, пытаясь выстроить цепочки мыслей воспоминаний, но ему показалось, что прошла целая вечность. Хотя он и не был уверен, что в таком странном месте вообще существует понятие времени. Теперь его чувства были напряжены до предела – и он уловил где-то в невидимой дали звуки - будто тихие мерные пощёлкивания. Они становились всё громче и громче, и в конце концов Йо понял, что это – четкие звуки шагов. И они внесли в его душу пусть и слабую, но надежду, так как нет ничего хуже и пагубнее для человека, чем одиночество и совершенная неизвестность.
Йо поднял голову – и увидел в белёсой дымке размытый невысокий силуэт, направляющийся к нему. Знакомый, вызывающий странное жгучее чувство в груди. Йо снова задрожал, но уже не от холода, а от самого чуждого ему чувства – гнева.
Фигура остановилась прямо перед Йо, звуки снова замерли.
- Хм... этого я от тебя, честно признаться, не ожидал, Йо, - сказал Хао холодно. Его голос звенел как сталь.
Йо исподлобья глядел на него горящими теперь глазами – перед ним возвышался брат, одетый в чёрное тёплое кимоно, перетянутое поясом. И Йо сходил от всего происходящего с ума...
- Почему я просто не могу умереть? Почему ты снова здесь? – надрывно крикнул он, глаза его заблестели. Крик поглотила пустота.
- Не спеши, Йо. Ты уже мёртв. Да и я, к слову, тоже. Но, в отличие от тебя, я здесь уже третий раз. Не расстраивайся так, братец, конечно, ты бы мог прожить долгую счастливую жизнь, у тебя была невеста... - Хао криво усмехнулся, увидев, как колени Йо заходили ходуном, - но, в конце концов, ты сам это сделал. А знаешь ли ты, Йо, что это – один из самых тяжких грехов? Хотя... какие грехи? Ведь Бога нет. Нет Короля шаманов. Нет никого... – последние слова он прошептал.
Йо с холодным удивлением смотрел на брата и горько думал, что не он один сходит с ума – Хао с глубоко задумчивым видом, опустив голову и заложив руки за спину, неспешным шагом направился прочь.
Страх новой волной захлестнул Йо. Несмотря на нескрываемую ненависть, он хотел, чтобы Хао остался. Хоть кто-то. Хоть кто-то знакомый.
- Мертвы...? И что ты будешь теперь делать? Хао? – сказал он тихо.
Хао резко обернулся.
- Теперь... Что теперь мне осталось? То, из-за чего я прожил почти три жизни – вот оно, и его нет. Ничего нет. Никого нет. Я ничего не добился. И уже ничего не могу сделать. Видимо, это тот самый момент, когда мне стоит покориться наконец судьбе, и, - по его лицу скользнула болезненная улыбка, в глазах блеснул сполох пламени, - вновь встретится с ними всеми. В аду. И, уверен, каждая встреча будет долгой...
Хао засмеялся отрывистым, безумным смехом, походящим в полной тишине на лай.
- Всё – впустую! Меня растерзают духи! И пусть!
И внезапно замолк. Слегка повернув голову, он спокойно заговорил:
- Как ни странно, я давно понял, к чему приду. Йо. Тебя это не касается. Ты сейчас смущён и растерян. Подавлен. Ты знаешь, где мы? Ты здесь никогда не был, не смотря на одну смерть. А я знаю. И я знаю, что мы пробудем здесь достаточно долго. А пока… нам некуда деваться, знай. И сейчас – нам самое то побеседовать по душам. Я хотел уйти, однако…
Хао так и не объяснил, что "однако". Молчание.
- Ты не хочешь со мной говорить. Что ж, я, кажется, понимаю. В таком случае, буду говорить я. Итак, мы в переходном состоянии души. Признаться, я сказал тогда неправду – попав в Великого Духа, твою душу просто вырвало из тела. Но это тебя не остановило. И чего же ты этим добился? – Хао сделал акцент на слове «ты», - спас кучку людей… пусть и не последних, пусть и шаманов, но… люди есть люди. И скоро весь мир, как бы я не старался, погибнет… Я всего лишь ненамного… задержал этот процесс.
- Как ты можешь… называть это… зверство какой-то «задержкой процесса»! – почти прорычал Йо.
Хао лишь вдохнул. Понаблюдав безо всякого выражения на лице за реакцией брата, он тихо проговорил, качая головой:
- Как же меня бесят твои невинные, кристально-чистые глаза, Йо Асакура. Мне тошно на тебя смотреть. Что заставляет тебя быть таким? Ответь хотя бы сейчас! – но не получил ничего, кроме потрясённого взгляда брата. И это сильно раздражало Хао.
- Прикройся хоть, - с этими словами на Йо появилось его «прежнее» кимоно. – Да не смотри ты так на меня! Я-то научился чему-то не только при жизни, но и в ином мире. Вставай!
Йо медлил. В нём боролись сильнейшая неприязнь и неизвестно откуда взявшееся доверие. А это чувство его никогда не подводило.
- Ладно. Идти всё равно некуда, – Хао опустился напротив Йо, – Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему ты не разделяешь моих взглядов?
- Они… неправильные…
- Почему? Зачем, зачем, скажи мне, проклятые люди толпятся на этом маленьком шарике под названием Земля?!
- Почему… нет, ты не человек. Что тебе сделали люди, за что ты так их ненавидишь?
- За что, говоришь, - вкрадчиво произнёс Хао, - я расскажу тебе… Как я дошёл до этой точки.
***
…Мальчик пяти лет, с длинными блестящими чёрными волосами, завернувшись в грязный серый плащ и сжавшись в комок, сидел на берегу реки и заворожено глядел на неспокойное отражение луны в воде. Ярко-белое среди тусклых бликов, оно медленно розовело. На тёмном речном песке и сверкая на лунном свете, покоилась рукоять с обломком катаны, а вдоль берега тянулись, кружились и завивались причудливыми узорами в прозрачной воде алые потоки. Он дрожал, и на его плаще, даже на лице, тёмнели кровавые пятна. И он тоже тогда страшился неизвестности, боялся будущего, которое его ждало, если ждёт вообще. Устал от такой жизни. Только что он отомстил за свою мать, за свой кров, но солоноватый привкус мести поверг его в шок. До того момента мальчик считал себя сыном демона, который сотрёт с лица Земли всё человечество. Он мечтал стать демоном, лишь бы не быть человеком, не осознавать своё родство, свою причастность к ним, ко всем этим... зверям…
***
- …Вот за что. Но забавно… С того момента прошло свыше тысячи лет. Прав был тот, кто сказал «Прошлое уходит в забвение, но боль лишь приумножается» Так было со мной.
Хао замолк, смотря невидящим взглядом в молочную даль. Йо сидел, опустив голову, глаза заслоняли пряди волос. Неожиданно он заговорил, и в его надтреснутом голосе сквозило нечто такое, заставившее Хао слабо вздрогнуть.
- Мне тебя жаль. Ты – самый несчастнейший. Ты заслужил гораздо большее наказание, чем просто смерть. Но ты его и получил – уже как тысячу лет. Это – одиночество, верно? После всего, ты всё же обычный человек. И самое главное, что ты не замечал этого проклятия. Шаманы в троих руках – лишь инструменты, а духи... Рен быстро понял, как он ошибался, ты же не осознал и за тысячелетие. Тебе никогда не было и не будет места среди людей.
Хао с изумлением воззрился на брата. В его глазах блестела нестерпимая тоска, граничащая с безысходностью и неприкаянностью – столько, что казалось, ей можно было отравить всё человечество. По крайней мере, оставшееся... Однако он быстро овладел собой и вновь навёл на лицо прежнее холодное, безразличное выражение.
- Чтобы ты жалел меня? Не забывай, я по-прежнему твой враг.
- Но можно понимать и уважать и врага.
- Тебе определённо идёт на пользу моё общество, Асакура.
- И ты уже сдался?
- Нет… не совсем. Вернуться обратно? Для чего? С меня хватит, я и так нарушил все законы природы, какие только можно. Осталось, - в глазах Хао блеснул сполох, - провести оставшуюся до Конца света вечность в компании своих жертв.
- Но они…
- Исчезли? Как бы не так. Ничего на свете не может просто так пропасть, исчезнуть, всё подчиняется законам сохранения. То же самое происходит и с духовной материей. Нечто не может исчезнуть, но может превратиться в другое нечто, пусть и невидимое. Но, это к слову. Великий дух не исчез, он всего лишь скрылся на ближайшие пять веков… Любопытно… кучка жалких шаманов без Спасителя на пятьсот лет. Не в это ли именно время мир начнёт погибать и рушиться? Не это ли тот самый праведный Конец света, которого ждали и к которому готовились каждый божий день в тринадцатом веке?
- Анна… - это слово можно было скорее прочитать по губам Йо, чем услышать. Серебристая слеза скатилась по щеке и тут же растаяла.
- На жизнь отпущен очень короткий срок. Люди расцветают и погибают, поднимаются из глубины, вырываются с поверхности Великого духа, чтобы потом снова утонуть в нём, словно лотосы в воде. Ты не представляешь себе, сколько времени я провёл над этими раздумьями… Йо… ты хочешь снова увидеть Анну? Помни, где мы.
Вдруг белизна вокруг начала бледнеть, рассеиваться, размываться, словно туман под ветром, появились неясные фигуры, постепенно проявляющиеся и обретающие чёткую форму. Спустя некоторое время Йо осознал, что они парят невысоко над землёй, и Йо это место было до боли знакомо. Каменные рыжие, стёртые временем ступени, ведущие из Святилища к тому белому городу, но сейчас на всем вокруг лежал красный отсвет. Всё было спокойно и тихо, лишь высоко в небе ветер заставлял плясать дикий танец розовые лепестки. Небо - Йо поднял голову и замер – небо было алого цвета, с оранжево-золотистыми просветами облаков и бордовыми тенями туч. Из Святилища до сих пор в небо бил едва различимый, похожий на тонкую натянутую белую ниточку луч, и там, где он упирался в небо, в совершенной тишине медленно, тяжело крутилась огромная огненная воронка, затягивающая и закручивающая облака вокруг. Солнце было неспособно пробить лучами затянувшую небо пелену и теперь просто висело на небосводе размазанным кровавым пятном. Хао, взглянув на этот апокалипсический пейзаж, горько ухмыльнулся, прошептав едва слышно «Кажется, я был прав». Внезапно до них долетел некий звук, приумноженный эхом. Йо обернулся и… застыл, судорожно всхлипнув – по монолитному спуску, внизу, в мистическом красном свете, медлённо шли две маленькие тёмные фигурки, отбрасывая четыре тени.
- Анна!!!
- Она тебя не услышит, как бы ты не старался.
- Анна… Нет… она услышит…
- Только потому что она – медиум? Если бы даже с ней были бусы, он бы не
стала вызывать твой дух – она, в отличие от тебя, понимает, что такое переходное состояние. Пока ты здесь – ты никуда не денешься, и можешь быть только безмолвным наблюдателем происходящего, не более.
Йо сжал зубы и, делая судорожные движения, как в невесомости, устремился к силуэтам.
Анна медленно шла с Матамуном на руках, не разбирая дороги, опустив голову на грудь. В одной руке она что-то крепко сжимала. Золотистые волосы почти полностью закрывали лицо. Рядом ковылял Рен, держась за правую руку. C пальцев и изодранного рукава кимоно капала кровь, обагряя и так красную от света неба каменную пыль. На его побледневшем лице застыло так несвойственное ему удивлённое выражение, покрасневшие глаза смотрели куда-то поверх горизонта.
- Ты хотя бы её перевязал… - тихо проговорила Анна.
- Зачем этот придурок туда прыгнул? Почему он так поступил?! – неожиданно резко в сердцах прокричал Рен. Его крик, расходясь эхом, спугнул вдалеке стайку беспокойных птиц.
Далее он услышал со стороны приближающийся шелест одежды и… пошатнувшись, чуть не упал от пощёчины, но успел прислониться к каменной стене. Подняв голову и прерывисто дыша, он исподлобья дико взглянул на Анну, но получил в ответ лишь ледяное «Никогда больше не говори о нём так». Кот срыгнул с её рук и побежал вниз по ступеням.
Йо со слезами бессилия наблюдал за этой сценой. Хао, скрестив руки на груди, парил неподалёку.
- Ты думаешь, я так просто его отпущу?
- Что?
- Здесь должна быть Сати.
Тао теперь с удивлением воззрился на свою спутницу.
- Но ты разве не слышала… - начал он тихо.
- Хао лгал, и я не верю ни одному его слову.
- Анна не перестаёт меня удивлять. Всё-таки более достойной кандидатуры в жёны и на звание Королевы шаманов не найти, - произнёс Хао с довольной усмешкой.
- Опять? Я уже умирал, я был в аду, и мне нечего бояться, но они снова хотят меня вернуть? – растерянно пробормотал Йо.
- А неужели ты этого не хочешь? Йо, перед смертью ты практически произнёс "порадуйтесь жизни, а потом возвращайтесь ко мне". Это так… банально. Верно, ты хотел встретится там, - Хао кивнул в сторону тоненького лучика Короля духов, - со всеми теми, кого уже нет. Но всему своё время. Впрочем, некоторых ты уже не увидишь никогда.
- Пошевеливайся, - кинула Анна Рену и прибавила шагу.
- Какого чёрта… - без злобы отозвался тот и, покачиваясь, поспешил вслед за Анной по пыльным отшлифованным ступеням.
- Вот они и нашли выход.
Йо было рванулся за ними, но тут же в нерешительности остановился. Хао продолжал:
- Анна абсолютно права. Я оставил Гандару, и они даже находятся вне Города. Во-первых, убить их было чрезвычайно сложно и с Великим духом, а во-вторых, меня до сих пор интересует эта Сати. Было бы глупо, если бы такой великий шаман погиб просто так, а не в бою.
- С каких это пор ты такой благородный?
- Я всегда был честен. Просто некоторые, точнее, большинство, не заслуживали того, чтобы с ними долго возиться и устраивать поединки по всем правилам. Йо, ты меня умиляешь… Ты не знаешь жизнь. Да, кстати, долго мы собираемся здесь висеть? – с этими его словами всё вокруг снова начало бледнеть и уходить в густой асбестово-белый туман.
- Итак, полагаю, ты вскоре вновь вернёшься в мир живых.
- Никак не выходит нормально умереть, - попробовал отшутиться Йо, - А что… будет с тобой? – он внимательно посмотрел старшему брату в глаза. В них плясали искры. Хао не отвёл взгляда.
- Важно отвечать за свои деяния… Почему это так тебя волнует?
Йо вздохнул.
- Ты же знаешь. Я знаю, что у тебя никогда не было друзей… и ты одинок. Нет ничего хуже на свете. Кроме этого, всё же мы – братья… Я не хочу сравнивать, но… - он вконец смутился и замолк.
- И это тот, кто совсем недавно смотрел на меня с нескрываемой ненавистью и желал лишь моей смерти, - серьёзно произнёс Хао, пристально глядя на Йо. – Ты неисправим, - кончики его рта дрогнули в усмешке.
- Конечно, - слабо улыбнувшись, ответил Йо. Старший брат в притворном негодовании возвёл глаза к небу.
- Так или иначе, мы больше не встретимся. Ну, разве что… когда истечёт отпущенный ещё тебе срок. Не думаю, что ты будешь так по этому убиваться.
- У нас ведь есть ещё какое-то время для того, чтобы поболтать…
***
И легким движение левой руки
Он дивно тебя убьет.
И на берегу очень тихой реки
Он имя твое воспоет.
А после, спустя три тысячи лет,
Огню хвалу воздав,
Он даст великий и страшный обет,
Себя – новым Богом назвав.
"…Вот он какой – новый мир. Ничего нельзя в нём понять и предсказать наперёд – привычное перевёрнуто вверх дном, никто не знает, что делать и зачем делать, для чего жить. Что в нём изменилось? По сути, ничего – люди всё так же живут, умирают, страдают, любят и ненавидят… и, думаю, никогда не забудут этих чувств. Человека не изменить, не пустить его жизнь по другой колее, это доказывает вековая история. Возможно, были времена, когда человечество слабело духовно, но во все времена жили те, кто сохранял все истинно человеческие чувства в себе и передавал следующему поколению sine qua non, поэтому всё осталось прежним.
Но что-то изменилось. Изменились мы.
Никогда не забуду тот момент, когда я очнулся во тьме, сырости, не чувствуя тела от ледяного холода и дикой, нестерпимой боли. Попытавшись пошевелиться, не сразу ощутил под собой что-то склизкое и тоже уже холодное и в плывущих кругах напряжённо вглядывался в темноту, стараясь понять, что за бесформенная тень находится неподалёку от меня. Потом, когда глаза привыкли к окутывающей всё вокруг тьме, заметил холодный, бледный, мертвенный блеск.
Да, врага тоже нужно уважать.
А Он был величайшим и самым несчастнейшим человеком, которого когда-либо носила земля.
Тогда я не думал ни о чём, просто зная, что так нужно и должно, и иначе поступить нельзя. С трудом помню… всё расплывалось, как будто в тумане, действительность чередовалась с забытьем, и я не чувствовал ничего – ни боли, ни усталости, ни… тяжести, которую я нёс, словно это был и не я вовсе. Только потом, упав в изнеможении на траву перед Вратами, до моего сознания дошло, что уже наступило утро, что восходит бардовое солнце, окропляя своим свётом ровные холмы и какие-то редкие сосенки вдали, и поражаясь, что я сделал и кого нёс всё это время… С вялым любопытством смотрел на красные, изодранные свои ладони с торчащими из них рыжими осколкам, неестественно согнутую, безвольно валяющуюся в росистой траве левую руку и боялся посмотреть назад. А воздух был влажен и свеж, как ранним утром в Изумо...
Не было для Него ухода лучше, чем предать Его своей стихии - пламени.
Я не люблю ворошить в своей памяти прошлое. Возможно, потому, что оно было так резко и внезапно отсечено вместе с прошедшей Эрой и вызывает у меня нестерпимую грусть, разъедающую горечь, и эти чувства я не могу, да и не хочу искоренить. Мне явно кажется, что так и должно быть – в противном случае я бы чувствовал себя предателем. После всего, я всё равно не люблю и не стремлюсь вызывать в себе эти чувства.
Теперь же… жизнь идёт странно. По утрам я не могу побороть в себе желания выйти на улицу и, зябко завернувшись во что-нибудь тёплое, встретить рассвет и вдыхать тот самый свежий и мокрый воздух, и думать о чём-то. Всё чаще я стал замечать в это время неподвижную фигурку Рена вдали, на городской Стене… Думаю, и он не раз видел, как я часами лежу в высокой траве, крепко сжимаю ожерелье на груди и невидящими глазами наблюдаю за неспешно плывущими, металлического оттенка облаками.
Но Рен не говорил мне об этом. И я не буду. Ему очень одиноко, он конечно же прячет чувства в себе, но как бы силён он не был, это так заметно… и самое плохое, мучающее меня – то, что мы никак не можем помочь ему. Недавно он, начиная с намёков, завёл разговор о том, что был не прочь создать школу боевых искусств для Первого поколения. Не представляю себе Рена, возящегося с ребятишками, эта мысль вызывает у меня улыбку. Но очень надеюсь, он найдёт в этом утешение и перестанет ходить с таким непробиваемо-мрачным видом. Однако, сейчас многие с таким ходят.
Многие покинули эти стены и ушли в отшельники, оставшиеся поговаривают, что было бы неплохо, если бы Сати взяла бы власть над Городом в свои руки – многим сейчас нужна хотя бы иллюзия привычной государственности. Как ни странно, многих пугает свобода – да, люди стремятся жить так, как привыкли, несмотря на последние несколько лет… Гандаре доверяют и её боятся – это ли не привычные черты стоящих во главе? А я просто обязан Сати, хоть и не по своей воле. Благодаря моей Анне… о ней – отдельная история; скажу лишь только, что я непременно исполню свою клятву.
И надеюсь, мы не очень стесняем Матиаса в этом домике".
Йо отточенным движением мягко закрыл книгу и окинул со Стены взглядом простирающиеся вокруг безмятежные равнины высокой желто-салатовой травы, морем темнеющий таинственный лес вдали, золотисто-бордовое сияние облаков, всё такое привычное, наполненное деталями, и в то же время удивительно простое потустороннее, и произнёс тихо и задумчиво:
- Сбылась ли чья-нибудь мечта..?
[I'm starting where the story ended]
